Начальник Чукотки (1966)

Афанасий, бывший механик с прожжённой курткой, ввязывается в перепалку с рыбаком Семёном у склада в Уэлене. «Опять ваши квоты — мне щуку на льду мерзлой ловить, а тебе в конторе печьку топить!» — хрипит Семён, размахивая окунем. Вместо ответа Афанасий тычет пальцем в сломанный генератор, который трещит искрами. За спиной у них — вереница нарт с ящиками ворвани, замерзшие собаки скулят у обледеневшей пристани. К вечеру Афанасий выменивает у пограничников канистру бензина за пару песцовых шкур, украдкой спорит с завхозом Глафирой насчет учёта муки: «В твоих бумажках дыр больше, чем в сетях после шторма».

На рассвете, пока бригада чинит радиостанцию, Афанасий находит в столе отцовский нож с обломанным лезвием — память о зверобое, ушедшем под лёд. В яранге шаман Ватыргон, жуя морошку, бурчит: «Твоя правда — как весенний наст, треснет — и утянет». Через три дня, когда шторм разламывает баржу с углём, Афанасий гонит грузовик по старой звериной тропе, петляя между каменных кекуров. Сзади, на привязи, двое саней с оленями — если мотор встанет, упряжки потащат груз. Глафира, стиснув зубы, считает мешки под рёв ветра: «Считай, к Пасхе доедем!» Афанасий молчит, поправляет на руле отцовский нож.