Мертвые души (1968)

Чичиков вылез из кибитки на грязную улицу городка, поправил засаленный фрак. В гостинице «Северная Пальмира» ему подали щи с тухлой капустой, а сосед-чиновник, обливая рукав водкой, спросил: «Зачем мертвых крестьян в ревизские сказки записываешь?». Утром Павел Иванович поехал к Манилову — тот в кружевном халате мечтал о мостах через пруд, а жена Лизавета вышивала бисером «любезнейшему гостю». Сделка прошла быстро: Манилов, пуская дым из трубки, подарил души «из уважения к просвещению». Чичиков спрятал бумаги в шкатулку с потертым бархатом, рядом с золотыми часами.

На въезде в деревню Собакевича телегу чуть не перевернула свинья. Хозяин, похожий на медведя в фуфайке, резал окорок и хрипел: «По два рубля за штуку — не торгуйся». В углу скрипела кровать, набитая сеном. Потом была Коробочка — старуха в платке, дрожавшая над списком: «А вдруг ты их, мертвецов, на чертей меняешь?». Вечером у Плюшкина Чичиков наступил на рассыпанную крупу, пока старик в заплатках копался в сундуках. «Вон те, за сараем, тридцать семь душ сгорело», — бурчал он, протягивая смятые документы. На обратном пути исправник начал допрос: «Купец, говоришь? А почтмейстер уверяет — Наполеон в бегах».