Добараа (2022)

Аша, 17 лет, в дождливый вечер роется в сундуке на чердаке бабушкиного дома в деревне Нагпур. Находит потрёпанную тетрадь с рисунками змей и формулами на санскрите. "Тика, это что?" — тычет пальцем в страницу, где чернила расплылись от сырости. Бабушка, помешивая карри на плите, хмурится: "Выбрось. Это не для таких любопытных воронят". На следующий день Аша тайком копирует заклинание с символом лотоса, пока бабушка торгуется на рынке за имбирь. В соседнем переулке Рудра, парень из Мумбаи в потёртых кедах, разгружает ящики со специями для дядиного магазина. Случайно задевает глиняный кувшин — осколки падают к ногам Аши, которая как раз шепчет непонятные слоги. Земля под ними дёргается, как одеяло.

Рудра хватает её за руку, когда трещина на стене лавки начинает расти. "Ты что, сумасшедшая?!" — кричит он, прячась за перевёрнутой тележкой. К вечеру они сидят на крыше полуразрушенного храма Шивы, сравнивают записи: у Рудры — фото старых карт из городского архива, у Аши — дрожащие строки из тетради. Выясняют, что под деревней — тоннели британской эпохи, где спрятана машина, усиливающая землетрясения. Местный ростовщик Кабир, чей сын носит кроссовки дороже годового урожая, уже два месяца скупает землю у храма. "Слушай, — Рудра разламывает лепёшку пополам, — твоя бабка вчера выливала воду из кувшина ровно в полночь. Как будто от червей чистила". Аша молча ковыряет гвоздём трещину в кирпиче — оттуда пахнет серой.