Руранги (2020)

Мару, парень с кожей, переливающейся как хамелеон под лучами солнца, каждое утро затягивает ремешки кожаной маски. Его дед, Иви, чинит сети на веранде хижины, ворча: «Опять щели под глазами видны — дождь будет, занесешь грязь в дом». В деревне Вакарева, затерянной между холмами и черными песками, все знают о «проклятии» Мару, но молчат — слишком много лет его семья хранила секреты траволечения. Кира, дочь рыбака, приносит ему банку меда: «Слушай, если не снимешь эту штуку хоть раз, я сама сорву её. Ты же не монстр — просто… разноцветный». Они собирают ракушки на пляже, где волны разбиваются о камни с глухим стуком, а Мару прячет руки в карманы, боясь, что дрожь выдаст страх.

Всё рушится, когда в таверне «Горбатый кит» появляются двое в промасленных плащах. Чужак с шрамом через веко тычет ножом в карту, выцарапанную на столе: «Здесь должно быть. Говорят, старик с внуком живут возле пещеры с резьбой». Ночью Иви вытаскивает из-под половицы потёртый деревянный футляр, внутри — камень с трещиной, светящейся синим. «Твой отец не сбежал, — хрипит старик. — Его убили за это. Они верят, что это ключ к *их* машинам». На рассвете Мару находит в сарае обгоревший дневник отца — схемы механизмов, напоминающих скелеты китов. Когда чужаки поджигают дом Киры, парень срывает маску, и его тело вспыхивает алым: «Хотите камень? Он *во мне*!» — кричит он, не узнавая собственный голос.