Рождественская песнь (2020)

Эбенезер Скрудж, скупой старик в потёртом сюртуке, копил шиллинги в конторе на Кок-Лейн. За окном — туманный Лондон, уличные торговцы орали: «Горячие каштаны!», а он, щурясь на свечной счёт, ворчал на клерка Боба Крэтчита: «Опять окно открыл? Уголь не даром достаётся!» По дороге домой, мимо лавки с жареной рыбой, бросил монету нищему, потом передумал — подобрал обратно. Ночью в дверь скрипнули: призрак Марли, бывший компаньон, в цепях из кассовых книг, прошипел: «Три духа придут… Не упрямься, Эбенизер», — и растворился, оставив запах мокрого пепла.

Первым явился дух в ночном колпаке — повёл Скруджа в детскую мастерскую, где мальчишка-Эбенизер, дрожа от холода, чинил пряжки. Сестра Фанни шептала: «Папа разрешит тебе вернуться… обещаю», — а он прятал слёзы в рукав. Второй дух, в плаще из ёлочных иголок, показал Боба — тот дрожащими руками грел чернила над свечкой, пока Тим, его сын с костылями, спрашивал: «Почему папа так поздно?» Третий дух, без лица, махнул рукой — и Скрудж увидел свою могилу на заброшенном кладбище, а вор срывал с трупа перстень. Утром Эбенизер, в смятой рубашке, ворвался к мяснику: «Индейку — самую большую! Бобу отнести!» Потом, неловко улыбаясь, сунул Крэтчиту мешок угля: «Чтоб в конторе, понимаешь… потеплее было». К вечеру сидел у племянника Фреда, набивая рот пудингом, а за окном Тим смеялся, гоняя с мальчишками рваный сапог вместо мяча.