Сто лет пути (1 сезон)

Василий Гордеев, с облупившейся краской на костяшках пальцев, разгружал ящики с патронами в полуразрушенном сарае под Воронежом, когда нашел потрепанный дневник деда. *«3 октября 1921. Свинья сдохла. Марфа говорит, что варим ремни…»* — строчки сливались с криком сорок за окном. Внук, Игорь, щелкая семечками, усмехнулся: «Тебе-то зачем это? Музей устроишь?» — но Василий уже копался в архивах, сравнивая даты: голод деда совпал с его собственным банкротством в 2009-м — оба тогда продали часы с гравировкой «От Лужкова».

В Питере, в съемной однушке на Фонтанке, Игорь наткнулся на письмо прабабки Анфисы: *«Коля, не ходи на митинг — опять фуражек навезли»*. На следующий день он втиснул старый примус в рюкзак, поехал к отцу: «Ты ж газовщик — почини». Василий, пахнущий соляркой, чиркнул зажигалкой о плитку: «Она в блокаду на этом суп греть умудрялась». Игорь, глядя на сизый огонек, вдруг выпалил: «Я вчера в Сбер подался…» — «В колхоз, значит», — хрипло засмеялся отец, вытирая ладонью конденсат с оконного стекла.