Летнее солнцестояние (2015)

Лето 1943-го, где-то в польской глубинке. Война тянется четвертый год, и конца не видно. После Сталинграда немцы, кажется, уже всех подряд загребают в армию — даже пацанов, которым бы в школу ходить. Вот так здесь и оказался Гуидо, семнадцатилетний парень из Гамбурга, с тонкой душевной организацией, если говорить мягко. Он из тех, кто вроде и в форме, но внутри — каша из страха и музыки. Прячется на каком-то чердаке, крутит запрещённый джаз на старой патефонной пластинке и витает в облаках, пока за стенами его «коллеги» по оружию играют в свои жестокие игры. Не знаю, что хуже — свист пуль или их похабные шутки за столом.

А в это время Ромек, его ровесник, после смерти отца вкалывает на железке, помогая матери. Каждый день мимо него на перрон выгружают груды вещей — чемоданы, игрушки, часы. Всё, что отобрали у евреев перед отправкой в лагеря. Сначала он пялился на эти пожитки, пытался понять, куда люди деваются… Потом перестал. Проще считать, что их просто «нет», как учила мать. Ну и что, что детские туфельки валяются в грязи? Война же.

Но всё меняется, когда он натыкается на Буню — еврейку, выпрыгнувшую из движущегося поезда. Она вся в ссадинах, дрожит, а в глазах — такой дикий страх, что Ромек вдруг осознает: эти чемоданы на перроне… они ведь не сами по себе пустые. За каждым — чья-то жизнь, обрубленная на полуслове. И его равнодушие, эта удобная пелена, вдруг рвётся, как гнилая ткань. А что, если завтра в одном из этих чемоданов окажется мамино платье? Или его собственные ботинки?

Гуидо тем временем на чердаке пишет письмо сестре: «Знаешь, иногда кажется, будто мы все застряли в каком-то джазовом ритме — дисгармоничном, сбивчивом. И чем громче играет саксофон, тем тише внутри». Он не дописывает, что боится однажды перестать слышать музыку вообще.