Аве Мария (2024)

Гибралтарский пролив стал стеной, а старый рыболовный катер «Розарий» — хлипкой переправой. Брат Мигель, его руки в солярке и мозолистые от сетей, каждую ночь сверялся с треснувшим компасом. Сестра Элена, бывшая медсестра, в рюкзаке носила не только галеты и воду, но и бинты, дешевые антибиотики. Их орден «Девы Марии» — не из ватиканских, а из тех, что ютится в заброшенном ангаре в Альхесирасе. «Заводи, Мигель. С той стороны уже ждут», — говорила Элена, приглушая фонарь, пока на берегу маячили тени: семья из Дакара, сирийский подросток с перевязанной рукой.

Инспектор Рауль Мендоса, человек в накрахмаленной рубашке, уже третий раз приходил в порт, пахнущий рыбой и ржавчиной. «Ваш «орден» не числится ни в одном реестре, Мигель. Следующая лодка пойдет ко дну, а вы — в тюрьму». Конфликт перестал быть бумажным: у «Розария» ночью перерезали топливный шланг, а в местной газете вышла статья о «контрабандистах под рясой». Когда на скалах нашли тело молодого суданца с разбитой головой, Элена, стирая с его лица грязь, сказала резко: «Хватит. Сегодня берем всех, сколько влезет». Радио в каюте трещало о штормовом предупреждении, но Мигель, чиня шланг изолентой, кивнул. В темноте, без огней, они снова вышли в пролив, где кроме ветра и страха их ничего не ждало.