Лиа и кенгуру (2025)

Лия, двадцать три года, каждое утро давит на старой эспрессо-машине в кафе на окраине Мельбурна, пока её мать по телефону спрашивает, когда же та закончит курсы бухгалтеров. Кенгуру, самец, с шерстью цвета рыжей пыли и шрамом на боку, впервые заговорил с ней на парковке у супермаркета «Вулвортс», среди развалов пустых картонных коробов. «Твоя сумка, — хрипло сказал он, кивнув на её рюкзак, — расстегнулась. Ключи выпадут». С тех пор он приходил к ограде заброшенного корта для сквоша за её домом, требовал морковку или просто сидел, чесал за ухом. Лия, стирая пятно от латте с фартука, рассказывала ему о долгах за учебу и треснувшем экране телефона.

Они отправились в дорогу после того, как её сняли с дежурства в кафе. Кенгуру, которого она в мыслях называла Джеком, знал места: высохшее русло реки за городом, где ночью видно Млечный Путь, как рассыпанная соль; ферму его старой знакомой, валлаби Мэйбл, которая пряталась в сарае от диких собак. Лия, закутанная в потертое одеяло из багажника своей «Тойоты», слушала их перепалку на ломаном английском с вкраплениями слов, смысл которых угадывала только по интонации. В обмен на помощь она чистила Джеку шерсть от репьев, а он, фыркая, приносил ей украденные с придорожных лавок яблоки. В итоге они добрались до национального парка, где, по словам Джека, жил старый вомбат, хранивший что-то вроде коллекции потерянных людьми вещей. Среди ржавых ключей и потускневших монет Лия нашла медальон своей бабушки, потерянный годы назад, — крошечную серебряную ракушку на сломанной цепочке. «Видишь, — прохрипел Джек, пережевывая папоротник, — вы теряете, мы подбираем. Беспорядок».