Музыковед Алла Арсеньева прибывает в Душанбе в поисках уникального музыкального инструмента — белого рояля, о котором ходят легенды. В этом живописном городе она знакомится с известным композитором Ахмедовым и его коллегами, которые сразу же покоряют её своим гостеприимством и обширными знаниями. Алла погружается в атмосферу таджикской культуры и музыки, открывая для себя новые горизонты и вдохновляясь местными традициями. Поиски рояля превращаются в захватывающее приключение: она посещает
Николай Николаевич, водитель троллейбуса, вечно толкается в кабине, подложив под себя старую подушку в чехле из ситца — иначе до педалей не дотянется. На маршруте №17 он ругается с кондуктором Галкой: «Опять билеты в ведре возишь? Вчера пассажир сомбреро в проходе забыл, сегодня бабка с гусями!» На конечной остановке, у ларька с газировкой, Николай чинит двигатель гаечным ключом, который всегда носит в кармане засаленного пиджака. Диспетчерша Клавдия Петровна кричит через громкоговоритель:
Иван, бывший беспризорник с шрамом над бровью, таскал кирпичи на сибирской стройке возле Томска. Его жена Лида, медсестра с облупленными ногтями, стирала бинты в жестяном тазу, пока их двое детей спали на ватнике под треснувшей керосиновой лампой. В субботу, после получки, Иван напился самогона с бригадой — завелся из-за шутки про «ворованное детство», разбил нос плотнику Кольке. «Ты ж не на улице, сволочь!» — орал прораб, вытирая окровавленную ведомость. Лида, зашивая ему рубаху, бросала:
Виктор Громов, слесарь-наладчик с Уралмаша, три года не мог сдать экзамен на шестой разряд. В обеденный перерыв мастер цеха №4, Семён Петрович, швырнул ему на верстак бракованную деталь: «Опять люфт. Пока гайки крутишь, бабу свою на танцах проигрываешь». Виктор молча достал из кармана засаленную тетрадь с расчетами — каждый вечер после смены чертил схемы усовершенствованного пресса. На пятничной планерке начальник участка, обсыпанный табачной крошкой, заорал: «Ты мне план сорвал, Громов! Завтра