Подруги Карла и Сюзанна должны были сопровождать группу детей в летний лагерь. Однако их планы рушатся, и дети остаются без присмотра.
Оставшись на неделю с пятью детьми, глава семьи начинает осознавать всю сложность заботы о них. Каждодневные испытания, от хаотичных утренних сборов до беспокойных вечеров, преподносят ему как смешные, так и трогательные моменты. Он учится ценить каждую мелочь, от тихих минут до детского смеха, и с каждым днем все больше восхищается тем, как его жена справляется с этим непростым делом. Эта неделя становится для него временем личного роста и укрепления семейных связей.
Хуан, учитель физкультуры из мадридской школы, жил в съемной квартире с видом на мусорные баки. Каждое утро он бежал вдоль парка Каса-де-Кампо, пока однажды к нему не подошла Ана — бывшая коллега по университету — с рыжим мальчиком в очках. «Это Лукас. Ему десять, и он твой», — бросила она, сунув в руки ДНК-тест. Хуан уронил ключи от мотоцикла, грохнувшись об плитку у подъезда. Вечером в его квартире, заваленной гантелями и грязными тарелками, Лукас разбил вазу с поддельными тюльпанами, пытаясь
Мария, 32 года, и ее младший брат Пако, 27, выезжают из Мадрида на ржавом фургоне 1985 года. В багажнике — коробка с письмами покойной тети Исабель, пачка сигарет «Фортуна» и бутылка оруджо с треснувшим горлышком. **«Скорость не больше 60, иначе мотор взвоет как раненый бык»,** — бормочет Пако, постукивая по спидометру. В Овьедо нужно успеть до пятницы: старый дом тети продадут за долги, если они не найдут спрятанные в нем акции угольной шахты. Под Авилесом фургон глохнет возле придорожной
Хавьер, заспанный, в мятом халате, пытается убрать гору игрушек в гостиной, когда в дверь врывается его мать Кармен с клетчатым чемоданом. «Тут пахнет, как в раздевалке стадиона! — кричит она, указывая на носки Маркоса, висящие на торшере. — Где мои внуки?» Лусия, 14 лет, доедает чипсы перед телеком, игнорируя бабушку; 8-летний Маркос залипает в планшет, уткнувшись под диван. Кармен, не снимая красного пальто, хватает швабру: «Сейчас наведём порядок!» Хавьер мрачно шутит: «Мам, может, сначала