Весной 1794 года Польша охвачена волнениями. Генерал Тадеуш «Кос» Костюшко возвращается на родину с целью разжечь восстание, стремясь мобилизовать польскую шляхту и крестьян для борьбы за свободу. Однако на его пути встает безжалостный капитан кавалерии Дунин, решительно настроенный поймать Костюшко и предотвратить мятеж. Напряжение растет с каждым днем, и судьба восстания висит на волоске.
В одном уединённом селе был убит старик, проживший долгую и тяжёлую жизнь, бывший заключённый-рецидивист. Полиция быстро взялась за расследование и арестовала главных подозреваемых—нескольких мужчин средних лет, известных за свою силу и трудолюбие. Эти мужчины совершили самосуд, жестоко избив старика до смерти. Однако население села неожиданно встало на защиту арестованных. Сельчане активно поддерживали их, выражая свою солидарность и защищая перед полицией. Вопрос "почему?" витал в
В старом варшавском общежитии Агнешка, копаясь в коробке с книгами от покойной бабки, натыкается на потрёпанный блокнот с пометкой *"К. 1981"*. Внутри — схемы подземных тоннелей под районом Прага и обрывки писем на немецком. На автобусе №127 она мчится к Матеушу, своему соседу-архиваристу, который разбирает записи за чашкой цикория: *"Это не дренажные системы… Здесь отметки о каких-то контейнерах. Твоя бабка работала на верфи — может, связана с "Солидарностью"?"*.
Камиль Рудский, детектив из Вроцлава, приезжает в деревню Черная Мельница после обнаружения тела 16-летнего Мацея Ковальчика. Тело нашли у старой мельницы, ноги мальчика запутались в рыболовных сетях, карманы куртки набиты сухими листьями бука. Местный шеф полиции, Гжегож Барановский, в кабинете с отслоившейся краской на стенах, бросает Рудскому: «Тебе надо копать глубже. Тут не все чисто, как вонь от реки». Камиль замечает, что в протоколе пропущены следы шин от грузовика — их отпечатки
Лена Шульц, 17 лет, приезжает из Дюссельдорфа в Берлин к бабушке Ирме, которую видела лишь на пожелтевших фото. В квартире на Кастаниеналлее пахнет масляной краской — Ирма красит подоконник в синий, как рамы в её детской хрущёвке. «Ты с телефоном всё время, как мой старый радиоприёмник — шумишь, а толку ноль», — бросает бабушка, вытирая кисть о фартук с пятнами варенья. Лена закатывает глаза, но к вечеру замечает: Ирма ставит на проигрыватель пластинку *Kraftwerk* и аккуратно чинит сломанный