Видения Анны прекратились, и она, наконец, решила вернуться в Москву. Но судьба распорядилась иначе: внезапный приступ аппендицита заставил её задержаться в таинственном Затонске. Местная больница, куда Анну привезли на операцию, окутана зловещими слухами о призраке «черного санитара». Говорят, его появление означает неминуемую смерть пациента. Анна, еще не успев оправиться после операции, начинает замечать странности вокруг себя. Вместе с Сумароковым, своим давним другом, она погружается в
Анна, 28 лет, фармацевт из Нижнекамска, обнаружила в подсобке аптеки коробку с просроченными препаратами. На дне лежал пузырёк без этикетки и обгоревшая записка: *"Пётр Игнатьев. Если читаешь это — проверь счета за 1974 год. Они травили не крыс"*. В кармане халата она нашла ключ от заброшенной лаборатории за хлебозаводом, где в ржавом сейфе лежали пачки писем на немецком и фотография мужчины в противогазе с подписью *"Эксперимент №12 завершён"*. В автобусе №107 Анна
Анна переезжает в полузаброшенный дом под Новосибирском после смерти бабушки. В прихожей, пахнущей сыростью и лавандовым саше, она находит связку ржавых ключей в жестяной банке из-под леденцов. Сосед Олег, в засаленной куртке и с папиросой в зубах, помогает разбирать коробки: «Твоя старуха вечно бормотала про чердак — глянь там, коли мышей не боишься». На чердаке, пробираясь сквозь паутину, Анна спотыкается о сундук с инициалами «К.В. 1893», внутри — потрепанный дневник и фотография девушки в
Анна, библиотекарь из Питера, разбирала архив в подвале Петроградской библиотеки, когда между страницами «Тихого Дона» выпал конверт с выцветшими чернилами. «Смотри, Марина, тут дата — 1943-й», — ткнула пальцем в угловатый почерк. Письмо адресовали ее бабушке Лидии от деда Семена, которого семья считала погибшим под Ленинградом. В кармане — ключ с гравировкой «№17» и обрывок карты с пометкой «ст. Подгорная». Вечером, разглядывая старую семейную фотографию с треснувшим стеклом, Анна заметила: у
Анна замечает, как Сергей прячет телефон, когда заходит на кухню. Его палец резко дергается, выключая экран. "Кто такая Ольга из вашего отдела?" — спрашивает она, вытирая руки о фартук с пятном от борща. Он хмурится, достает сигареты из ящика с гвоздями и отвертками: "Ты снова лезешь не в свое дело". За окном дворник сгребает опавшие листья, а их дочь Катя в соседней комнате повторяет гаммы на расстроенном пианино. Вечером, пока Сергей спит под телевизор с футбольным матчем,
Игорь Семёнов, рядовой срочной службы, три недели обивал порог канцелярии части под Иркутском, пытаясь продлить отпуск. Рапорты терялись: то старшина Кузьмин «забывал» подписать, то печать у комбата «в ремонте». В казарме, пахнущей махоркой и мазью для сапог, друг Денис шептал: «Возьми форму образца 2015-го, там сроки в графе 12 не проверяют». Игорь переписывал бланк при свете фонарика, пока дежурный рылся в тумбочке, выискивая спрятанную бутылку «Столичной». Через два дня Игорь сел в поезд
Знакомьтесь, Лёва Тихонов — обычный парень, который преподавал историю в каком-то суперпрестижном московском колледже. Вроде бы всё у него было: работа мечты (ну, почти), невеста-красавица и даже квартирка в центре, доставшаяся от бабушки. Живи да радуйся, правда? Ан нет — в колледже вечно придирались к его методам. То уроки слишком «неформальные», то дети «слишком свободно мыслят». Но Лёве было хоть и тесно в этих рамках, зато стабильно. Пока не приехала тётка «на денёк погостить»… А дальше —
К чудесам каждый относится по-своему, правда? Вот в деревне Маслянино, например, случилось то, что должны бы все праздновать, но нет… После войны домой вернулись пятеро сыновей Марии. Живые. Все пятеро! И вместо радости соседи только пальцем тычут да шепчутся за спиной. "Ведьма!" – шипят они, толкая локтями друг друга. Особенно яро кричит местная продавщица Вера. Та вообще, кажется, только и ждет случая, чтобы кого-нибудь осудить. А вы только подумайте, какой это шок для деревни. Все