В уезде Цзянъань, среди рисовых полей, следователь Ли Минь, 35 лет, теребящий потёртую монетку в кармане, осматривает тело старосты Чжан Вэйго. Труп нашли в амбаре с прогнившими досками — в воздухе вязкий запах гниющих зерен, на балке глубокие царапины, будто от когтей. Помощница Сяо Юэ, в очках с железной оправой, тычет пальцем в следы у порога: «Здесь кто-то пролил чай, тёплый ещё». Ли Минь переворачивает тело, замечает синяк под ребрами: «Староста не сам сюда приполз… Тащили. И не для
Сяоли в десять лет нашла раненого единорога в заброшенном парке за своим кварталом в Шэньчжэне. Она спрятала его в сарае на заднем дворе, где хранились старые велосипеды и коробки с новогодними фонарями. Каждое утро перед школой девочка тайком брала из кухни морковь и капусту, а вечером чистила рану зверя ваткой, смоченной в бабушкином рисовом вине. «Ты как панда, только с рогом», — шептала она, завязывая грязный шарф вокруг шеи единорога. Мать заметила пропажу овощей: «Опять крысы? Или ты