Георгий Дёмин

Илья тридцать лет на печи лежал, ноги не слушались. В избе пыль на полатях, лук со стрелами на гвозде закоптелом висит. Калики в дверь постучали: "Открывай, Муромец! Не век же киснуть". Водой из ковша напоили — жилы в ногах загудели. Илья впервые на порог вышел, коня в сенях привязанного увидел: "Сивка — небось, и того крепче", — усмехнулся, седлая. До Киева ехал, по дороге дубы валил — место расчищал. Князь Владимир в гриднице пирует, а Тугарин за окном крыльями бьет: