Гуальтьеро Чеккин – патологический несчастливец. Все, за что бы он не взялся, неизменно терпит крах в самое ближайшее время. И прибыльный семейный бизнес, который парень совсем недавно получил в наследство, не станет исключением из этого печального правила жизни. Ведь Гуальтьеро умеет жить шикарно и с размахом, поэтому он будет тратить на собственные развлечения гораздо больше средств, чем надо внести для развития предпринимательского дела. И вскоре молодой мужчина поймет, что у него не
Виктория, 17 лет, в рваных джинсах и с рюкзаком, заляпанным акриловыми красками, каждый день ехала на трамвае №3 от Трастевере до лицея имени Кардуччи. После шестого урока философии Донато Мазетти, пахнущий камфорой от старого пиджака, задержал ее у карты Римской империи: «Твоё эссе о Сартре... нестандартно. Завтра зайди ко мне в кабинет — обсудим стипендии». Дома, перебивая шум холодильника, мать Анна спросила, почему из дневника вырван лист. «Сломался степлер», — бросила Виктория, растирая
Анна, журналистка из Милана, приехала в горную деревушку Вальторези, чтобы сделать репортаж о местных рождественских традициях. Её поселили в домик с протекающей крышей рядом с пекарней, где каждое утро Лука, сын владелицы, месил тесто под радио, вечно застревавшее на 80-х хитах. «Ты чашку-то придержи, а то прольёшь, — бросил он, когда Аня попыталась снять его за работой. — У нас тут электричество дороже твоих лайков». Вместо интервью Аня помогала развозить корзины с панеттоне пенсионерам,
Представьте: приезжаешь к отцу в тихую тосканскую деревушку, думаешь — ну, отдохну пару дней от городской суеты. А потом местные между делом роняют: «А ты на Озеро Идолов сходи, там этруски свои обряды устраивали…» Смешно, правда? Я-то думала — очередные бабушкины сказки, пока сама не набрела на ту воду. Тишина такая, что аж в ушах звенит. Ветерок шевелит камыши, будто кто-то шепчет за спиной. И вот стою я, трогаю пальцами древний камень с выщербленными символами — и вдруг мурашки по спине! Как