Изабелла Тележиньска

Людвиг в синем мундире с потёртыми золотыми пуговицами бродит по чертежам, разбросанным в зале с витражными окнами. Архитектор Йозеф, поправляя очки, тычет пальцем в схему башни: *"Ещё один гульден — и казна опустеет, как бочка после королевского пира"*. Придворные шепчутся за тяжёными шторами, пока король рисует в блокноте лебедя, сгорбившись над столом с недопитым рейнвейном. Утром в Мюнхене толпа у ратуши кричит о налогах, а Лютпольд, дядя Людвига, пересчитывает монеты в кожаном
Вот как можно переосмыслить этот сюжет, добавив живости и субъективных ноток: Представь: Мэй, этакая милая бабушка с вязанием и чашкой эрл грей, лет двадцать как смирилась с размеренной жизнью. Типа, пенсия, внуки, воскресные обеды — всё по накатанной. Но когда в той самой поездке к детям в Лондон её муж внезапно хлопнулся как подкошенный... Боже, да она сама не поняла, когда решила — хватит это терпеть. Словно что-то щёлкнуло внутри: «А почему, собственно, я должна доживать как музейный