Иван, бывший беспризорник с шрамом над бровью, таскал кирпичи на сибирской стройке возле Томска. Его жена Лида, медсестра с облупленными ногтями, стирала бинты в жестяном тазу, пока их двое детей спали на ватнике под треснувшей керосиновой лампой. В субботу, после получки, Иван напился самогона с бригадой — завелся из-за шутки про «ворованное детство», разбил нос плотнику Кольке. «Ты ж не на улице, сволочь!» — орал прораб, вытирая окровавленную ведомость. Лида, зашивая ему рубаху, бросала:
Виктор Громов, слесарь-наладчик с Уралмаша, три года не мог сдать экзамен на шестой разряд. В обеденный перерыв мастер цеха №4, Семён Петрович, швырнул ему на верстак бракованную деталь: «Опять люфт. Пока гайки крутишь, бабу свою на танцах проигрываешь». Виктор молча достал из кармана засаленную тетрадь с расчетами — каждый вечер после смены чертил схемы усовершенствованного пресса. На пятничной планерке начальник участка, обсыпанный табачной крошкой, заорал: «Ты мне план сорвал, Громов! Завтра