Светлана Андропова

Лена, в клетчатой рубашке с закатанными рукавами, и Миша, в выцветших джинсах, выброшены штормом на каменистый берег. Рюкзак с тремя банками тушёнки, потрёпанная карта без названий и разбитый компас — всё, что осталось от яхты *Чайка*. «Карта мокрая, линии расплылись», — бормочет Лена, развешивая на сосне промокший свитер. Миша ковыряет ножом в щели между камнями, вытаскивает ракушки: «Здесь пресная вода должна быть. Видишь, чайки кружат?» Ночью, у костра из плавника, он чинит крючок проволокой
Знаешь, что бывает, когда вся семья вдруг решает открыть своё кафе? Кошкины — те ещё фантазёры! Представь только: бабушка на кухне колдует над пирогами, папаша пытается быть суровым менеджером (но это у него так, смешно получается), а дочь-подросток норовит всех посетителей расспросить о личной жизни. И ведь не соскучишься — то соседка с тортом вломится без предупреждения, то друг детства решит «помочь» с ремонтом, устроив потоп. Честно говоря, когда смотрю, иногда завидуешь их бесшабашности.
Знаешь, есть такие фильмы, которые как старый шрам — трогаешь случайно, а они вдруг оживают? Вот смотришь, а внутри всё екает. Помню, как впервые увидел эту историю — думал, будет очередная мелодрама с шаблонными слезами. Ан нет! Там такое сплетение злости и нежности, будто тебя самого за шкирку трясут: "Смотри, вот она — жизнь, неудобная, колючая, но настоящая". Главный герой... Боже, как же он бесил меня сначала! Этот вечный бег по кругу, упрямство, слепые поступки. А потом — бац! —