Миронов, капитан с обветренным лицом, закуривает папиросу у учебного корпуса. На снегу — следы шинели, обрывки ниток от погон, лужа замерзшей крови. Рядом валяется гильза 7,62 мм. «Стреляли из СКС, — бормочет лейтенант Гриценко, перебирая гильзу в рукавице. — Но где винтовка?» В казарме курсант Петров дрожит, рассказывает, как видел майора Семенова за час до отбоя: тот спорил с кем-то в темноте, голоса глушал ветер. На столе у начальника училища — докладная о пропаже боеприпасов, сверху пятно
В прифронтовой деревне под Смоленском осенью 1941-го капитан Григорий Морозов, 32 года, с перебинтованной рукой, собирает отряд из отступающих солдат. В старом сарае с проваленной крышей к нему прибивается медсестра Лида Воронцова — рыжая, в гимнастерке с выцветшими нашивками. «Собираешь мясорубку? — бросает она, разматывая бинты. — Вчера раненый кричал, что немцы уже в Кижах. Ты им веришь?» Морозов молча кивает на ящик с патронами: «Разгружай. Завтра пойдем искать связь с 112-й дивизией».