Мехмет Боздоган

Эмре ковырялся в двигателе старого «Тофаша», когда зазвонил его разбитый телефон. Джем, его напарник по автомастерской в Кадыкёй, бросил гаечный ключ в ржавое ведро: *"Опять этот тип из Эсенлерта звонит? Скажи, что денег нет"*. В трубке послышался хрип: *"Завтра. Или твою мать найдут в Босфоре"*. Вечером, за липким столиком в чайхане у пристани, Эмре разглядывал счет за аренду мастерской — цифры не сходились. Сестра, Айше, оставила в холодильнике контейнер с фасолью кьофте и
Эмир копался в груде камней возле полуразрушенной церкви в Каппадокии, когда лопата звякнула о металл. Из земли торчал бронзовый диск с трещинами, напоминающий крышку люка, но с выбитыми волчьими головами по краям. Он смахнул грязь пальцем, позвонив Лейле через видеосвязь: «Смотри, когда солнце попадает под углом — символы светятся, как на панели твоего дрона». На заднем фоне слышался гул уличного продавца шаурмы, кричащего: «Дёнер готов через пять минут!» Лейла, разбирая в квартире в районе
Алп Арслан, в потёртом кольчуге с выщербленным мечом на поясе, спорит с Меликшахом у костра: «Византийцы займут перевал к утру, если не выбьем их из ущелья». Рядом карта, испещрённая углём – отметки около Нишапура, где сельджуки устроили засаду на обоз с зерном. В лагере пахнет жареным ячменём и конской сбруей; мальчишка-слуга, Демир, чистит стрелы, украдкой слушая. Ночью Алп ведёт отряд через высохшее русло – под ногами хрустит галька, луна отражается в лужах. Утром Меликшах, пряча рану на