Линда Лазарева

Анна, бухгалтер из Екатеринбурга, купила старую шкатулку в комиссионке на улице Куйбышева. Продавец, бородатый мужчина в растянутом свитере, сказал: *«Берите — вещь говорящая, только не слушайте слишком внимательно»*. Дома, разбирая покупки между банкой гречки и квитанциями за ЖКУ, она нашла под бархатной подкладкой пожелтевшую записку: *«Верни Марии»*. В ту же ночь проснулась от гула в ушах — шкатулка стояла открытой, хотя Анна точно защелкивала замок. На кухне горел свет, но соседка снизу
Сергей, водитель трамвая из Екатеринбурга, нашел потрепанную книгу с иероглифами на рынке «Уральские самоцветы» — купил за пачку «Беломора» и три монеты. В тот же вечер, пока жена Марина разбирала посуду после щей, раскрыл страницы наугад: «Шестерка Инь. Остерегайся пустых колодцев». Утром на перегоне возле завода «Уралмаш» чуть не сбил пьяного в кожаном плаще, который матерился на рельсы. «Брось эту хрень, — Марина швырнула книгу на полку с консервацией, — вчера Аню из школы вызывали, а ты в
Лиза разлила кофе на договор, когда Артём положил его на кухонный стол. «Ты вообще читала восьмой пункт?» — спросил он, вытирая лужу салфеткой. Вместо ответа она засмеялась: «Там про раздел коллекции твоих кроссовок?» Через три дня в их новостройке на Ленинском проспекте погас свет, хотя соседи электричество не теряли. Управдом Сидоров, пахнущий махоркой, развел руками: «Проверяли — всё чисто. Может, сами что-то наколдовали?» В офисе юрфирмы «Вектор» Марина Степановна, щелкая длинным ногтем по
Саша Колесников, пятнадцать лет, в рюкзаке с потёртой наклейкой «Linkin Park», случайно разбивает окно в кабинете химии, убегая от дворовой собаки. Лиза Громова, в синем берете и с гитарой за спиной, видит это через щель в двери спортзала, где пряталась от одноклассников. На следующий день завуч Ольга Петровна, пахнущая лавандовым одеколоном, строит всех в актовом зале: «Кто испортил имущество — сознается. Иначе отменяем поездку в лагерь». Саша шепчет Лизе у раздевалки, пока та завязывает
В деревне Глухово под Воронежом Игорь Сазонов, 22 года, чинит крышу своего дома из серого шифера. Ветер треплет его заляпанную краской куртку. На соседнем участке Семён Петров, его бывший одноклассник, грузит в «Газель» мешки с удобрениями. «Опять твой старик землю продаёт? — кричит Игорь, вытирая руки об рваные джинсы. — На кладбище тебе место раньше нас приготовят». Семён молча щёлкает замком на кузове. За неделю до этого на сельсовете отец Семёна, бригадир, подписал договор с фирмой
1925 год. НЭП вовсю бурлит — только вчера закончился красный террор, а уже магазины ломятся от товаров, да люди вовсю деньги считать учатся. Но знаешь, как бывает: свободу подпустили, капиталы подросли — и тут же, как грибы после дождя, мошенники повылазили. А уж в Лиговке, этом ленинградском дне общества, и вовсе ад творился. Там, кажется, даже груднички воровать учились раньше, чем ходить. Представляешь эти дворы-колодцы? Лабиринты, где в темноте хоть глаз выколи — идеальное место для