Ли Чжихун, старший сын императорской семьи, пропал после полуночи, оставив в спальне незаконченное письмо с пятнами *чхонгджан* (соевая паста) и полупустую бутылку сожу. Его помощник Пак Минджун обнаружил на камерах у задних ворот дворца тень в чёрном *ханбоке* с вышитым журавлем — деталь, которую позже опознала горничная Сохи: «*Это узор из мастерской в Инсадоне… Там чинят только старые вещи*». В 3:17 утра на личный номер Минджуна пришло смс с неизвестного номера: «*Код: азалия. Останови их до
Чха Джису в пятый раз за смену поправляла очки, протирая линзы краем халата, пока медсестра Пак Соён кричала из-за спины: «Доктор, в третий палате опять тахикардия — не реагирует на метопролол». В холодильнике ординаторской остался только черствый бутерброд с капустой, но Джису откусила кусок, глядя на экран монитора. Ее сосед по отделению, Ли Минхо, бросил стетоскоп на стол: «Ты вообще спала на этой неделе?» — «Не хуже тебя, — фыркнула она, — вчера у Рю Сынгюна извлекли зажим из брюшной
Знаешь, иногда жизнь так достаёт, что хочется взять и всё к чертям разнести. Вот как эти три женщины — каждая со своей болью: мужья, которые за год не сказали доброго слова, соседи с ядовитыми взглядами, да и весь этот мир, будто сговорившийся их затоптать. Собрались как-то вечером, на кухне, наверное, чай пили — и бац! Решили, что хватит быть удобными. Месть — дело коллективное, оказывается. А потом подтянулся парень — сынишка одного из этих «идеальных» мужей. Думаешь, драма? Как бы не так! Он