В Эдирне, в душной мастерской, заваленной чертежами осадных орудий, 21-летний Мехмед тыкает пальцем в карту с пятнами воска. *«Длина цепи – сорок шагов, – бормочет он, – но глубина бухты Золотой Рог здесь…»* Инженер-венгр Урбан, пахнущий сажей, перебивает: *«Пушки разорвутся после третьего выстрела, султан. Металл гнилой».* Мехмед, не отрываясь от карты: *«Тогда привяжи их цепями к земле. И чтобы к утру».* За дверью мать, Хюма Хатун, шепчет служанке, растирая в пальцах сушеный чабрец: *«Снова
Эмир, хирург с пятилетним стажем, каждое утро пробирается через узкие улочки района Фатих к клинике «Сехер». На перекрестке у мечети Сулеймание он вечно сталкивается с тем же продавцом гранатового сока: «Доктор, сегодня скидка для героев в белых халатах!» — кричит торговец, протягивая стакан. В приемной клиники его ждет Арда, медбрат с татуировкой змеи на предплечье: «Второй этаж забит — старик с инфарктом, девушка с ножевых в живот. И Лейла опять ждет — ингаляторы не помогают». Эмир, поправляя
Хаджи Байрами, седобородый учитель из анкарского медресе, каждое утро разводил камин в классе, пока ученики расстилали ковры. «Эй, Ахмет, — хрипло бросил он мальчишке, перепутавшему страницы Корана, — ты ж не на базаре свитки торгуешь». После уроков, вытирая пальцы от чернильных пятен, он шел через грязный двор к дому — там Эмине, его жена, уже ставила на низкий столик гранатовый шербет. «Опять голодающие у мечети ночевали, — говорила она, разминая в ладонях тесто, — надо муку из амбара
Эмир, сын владельца строительной компании, столкнулся с Ипек в больнице, когда привез отца с приступом гипертонии. Она, медсестра в поношенных кроссовках, попросила его убрать машину со служебного въезда: «Здесь не ваш частный гараж». Он ответил с усмешкой, что оплатил ремонт крыла, но заметил, как ее пальцы дрожали, перебирая карту пациента. На следующий день он принес коробку рахат-лукума в отделение — «Извините, если грубо выразился» — но Ипек отвернулась, до конца смены стирая пятно йода с