Ли Сяо приезжает в Циньшуй на рассвете, с рюкзаком, заляпанным краской из городской мастерской. В кармане — письмо от нотариуса о наследстве: каменистый участок в горах Фуцзянь и полуразрушенный дом с треснувшим алтарем предков. На пристани Чжан Вэй чинит сети, его руки в шрамах от устричных раковин. "Собираешься продавать?" — бросает он, не поднимая головы. Ли Сяо пьет теплый чай из жестяной кружки, наблюдая, как бабушка Лань с соседнего двора вывешивает вяленую треску. Дым от
Ли Чунь, защитник из шанхайского суда низшей инстанции, целыми днями копается в папках с потёртыми уголками. В среду она вытащила дело Ван Лэя — парнишки с рынка, обвинённого в краже кошелька у туриста. Зал суда напоминал сауну: кондиционер сломался ещё в прошлое полнолуние. Чунь вытирала ладони о льняную юбку, пока допрашивала уличного торговца. «Вы *точно* видели, как он лез в карман?» — продавец жался к спинке стула, мну кепку с потёртым козырьком. Подсудимый, ёжась в слишком большом
Ли Сяо, студент факультета биоинженерии, застрял в кафе «Золотой лотос» из-за ливня. В углу, за столиком с потрескавшейся керамической кружкой, девушка в черной ветровке с капюшоном — Мэйлин — сунула ему в руку флешку, обмотанную изолентой. «Если не хочешь, чтобы твою сестру нашли в реке, как Чэна Вэя, — прошипела она, — спрячь это в старом холодильнике на свалке за мостом Циньхай». На флешке оказались записи экспериментов с вирусом HX-09, помеченные логотипом корпорации «Чжунь Фэн». На