Чэн Лихуа вертелась между плитой и холодильником в тесной кухне семейного ресторана "Золотой дракон", пока её зять Чжан Вэй тыкал пальцем в меню с лапшой вонтон. «Ты хочешь добавить сычуаньский перец? Клиенты закашляются, а мама твоя взвоет из-за счетов за кондиционеры», — бурчал он, вытирая жирный подбородок салфеткой. Его брат Чжан Мин, второй зять, молча пересчитывал пачки банкнот в углу, изредка поглядывая на Лю Хао — мужа сестры Лихуа, Лицзин. Тот разгружал коробки с креветочной
Ли Вэй, пятнадцатилетний курьер из переулков Чунцина, каждое утро объезжает чайные лавки на потрёпанном скутере с наклейкой «Не тормозит». Замечает странную макаку, роющуюся в мусоре у пельменной «Лао Цзян»: у неё три пары ушей, шерсть в масляных пятнах. Подросток бросает ей паровую булочку, та хватает её и скрывается в водосточной трубе. Вечером, разбирая ящик с запчастями, Ли Вэй натыкается на зверя в гараже отца — макака жуёт проводку от фонаря, оставляя на полу серебристые следы. «Слышал,
Ли Сяохуэй, студентка факультета дизайна, снимает комнату в старом доме на окраине Нанкина. Её соседом через тонкую стену оказывается Цзян Чэнь, инженер-механик, который по вечерам чинит мотоциклы во дворе. Их первый разговор начинается с претензии: Сяохуэй стучит по батарее, когда шум дрели мешает ей закончить эскиз. «Вы вообще знаете, который час?» — кричит она в окно. Цзян, не отрываясь от двигателя, бросает: «Если бы ты закрыла шторы, не пришлось бы краснеть за пижаму с кроликами». Соседи
Ли Вэй, детектив с потёртым кожаным портфелем, каждое утро покупал жареные паровые булочки у ларька возле участка. Его напарник, Чжан Цзюнь, вечно опаздывал, оправдываясь пробками на мосту через Хуанпу. «Опять ночевал в том интернет-кафе? — ворчал Ли, разглядывая фото разбитого грузовика. — Смотри, вчера на Цзинъаньской улице в кузове нашли три мешка с таблетками. Водитель сгорел вместе с документами». Чжан, разливая чай в жестяные кружки, бросал: «Старик из таможни звонил. Говорит, грузы шли
Знаешь, есть такие ночи в большом городе, когда темнота будто сгущается до состояния чернил — хоть рукой трогай. И вот тогда, представляешь, пустые улицы начинают шевелиться. Не ветром, нет. Там, в переулках, где даже фонари гаснут пораньше, просыпается что-то... нездешнее. Типа тех, кто не ушел спокойно, а застрял здесь, злясь на всех и вся. Жутко? Еще как! Я бы в такие часы из дома нос не высунул, честно. А вот ребята из одного… ммм, скажем так, *спецподразделения* — им пофиг. Ну серьезно,