Мэттью Хоуксли

В старом районе Лондона, рядом с закусочной «Брикстонский пирог», Джейк Картер, 19 лет, находит заброшенный кинотеатр «Рояль». Внутри — треснувшие бархатные кресла, разбитый проектор 60-х и коробки с плёнками, пахнущими плесенью. Он звонит сестре, Эмили: «Смотри, что откопал. Помнишь, дед рассказывал, как тут крутили его документалки?» Эмили, перепачканная краской с арт-колледжа, приезжает на велосипеде, осматривает зал. «Здесь даже крысы сдохли от скуки, — бормочет она, — но если починить
Слышали про ту новую постановку «Ромео и Джульетты», где режиссёр (кажется, сэр Кеннет что-то там) будто словил кураж и устроил настоящую любовную записку итальянскому кино? Вот честно — когда я увидел кадры, сначала подумал, что это забытый артхаус 50-х вынырнул из небытия. Всё чёрно-белое, зернистое, и эти тени... Прям вспомнились кадры из старых фильмов, где герои курят в полумраке, а за окном — послевоенная разруха. Но тут ещё и феллиниевский шик подмешан: представь, монахи на великах