Кайл Гейтхаус

Знаешь, иногда попадаются такие моменты в кино, от которых мурашки по спине. Вот сцена: холодная роса на траве, еле заметный свет — не солнце ещё, а только намёк на него. Героиня идёт босиком, и ты вместе с ней чувствуешь этот колючий холодок подошв, каждый камешек, каждый изгиб земли. А вокруг тишина... не мёртвая, нет — она дышит, шелестит листьями, перешёптывается с ветром. Мне кажется, режиссёр тут поймал что-то очень личное. Не знаю, как объяснить — будто случайно подслушал чью-то тайную
Марилла Касберт, строгая женщина в чёрном платье с жёстким воротничком, ждала мальчика из приюта, чтобы помочь по ферме. Вместо него из поезда выскочила Аня — рыжая девочка с веснушками, в потёртом платье и шляпке с помпоном. «Меня перепутали, но я могу доить коров!» — затараторила она, разбив по дороге в Зелёные Мезонины графин с малиновым сиропом. Мэтью, брат Мариллы, в растерянности нюхал свой носовой платок: «Ты же не собираешься вернуть её из-за пола?» В амбаре, пока Аня спала на сеновале,