Сергей Кагаков

Мельников приехал на Пестеля, 12, к пятиэтажке с облупленной штукатуркой. В квартире №34 на полу лужами застыла вода — трубу прорвало за сутки до того, как хозяйку нашли с перерезанным горлом. Участковый, кряхтя, подвинул разбитую люстру: «Ни взлома, ни отпечатков, Игорь Викторович. Только книги в шкафу… третья полка — все корешки наружу». Мельников щелкнул зажигалкой, прикуривая Belomorkanal. В коридоре заметил следы кроссовок Nike — размер 44, свежие. Позже в кафе «Баркас» ему подсунули
Знакомьтесь — Саша Корзухин, реставратор от бога. Её вдруг зазывает на ультра-закрытый вернисаж к какой-то Вере Маякиной — типа, там пейзаж Сислея на продажу, да и самой Саше предлагают подработать. Ну думает, обычный заказ, чего уж. Ан нет! Тут как из-за угла выныривает этот Гаев — весь бледный, глаза безумные, шепчет про опасность. Саша, конечно, хотела вытянуть из него подробности, но парень буквально сгорает в машине через пять минут — бабах, и нет Гаева. Жуть, да? А картина-то, которую ей
Представь: Лена, эта хитрованная душа, влипла по уши – отец в СИЗО из-за её же проделок. А вытащить пытается, как? Да кто ж её знает… Юля, врач с идеальной карточкой в инстаграме, а дома – тихий ужас: брак трещит, муж давно как чулок растянутый. И ведь изменяет ему, сама не понимая, зачем. А Вика? Всё у неё есть: карьера, ребёнок, любовник… женатый, конечно. И так из последних сил рвётся между встречами, детскими утренниками и отчётами. А ведь все они – дети тех самых девяностых. Помнишь, тогда
Знаешь, иногда кажется, что жизнь героев из прошлого — будто специально собранный пазл из боли и надежд. Вот представь: Киев, Первая мировая, а тут эта юная Ксения — дочь олигарха того времени, если так можно сказать. Отец погиб во время бунтов, жених Саша — на фронте, и всё... бац, приходит похоронка. Девчонке девятнадцать, а уже вся жизнь в осколках. Ну куда деваться? Записалась в сестры милосердия — может, хоть чужие раны заживлять проще, чем свои душевные? А там, на передовой, встречает