Владимир Любовский

Оля, в застиранном халате, вытаскивает из цеха коробки с гвоздями. Конвейер гудит, бригадирша кричит: «Смирнова, опять опаздала!» Дома её ждет сестра Люба — в школьной юбке, с синяком под глазом. «Упала», — бормочет та, но Оля знает: это Сергей, водитель с соседнего гаража, который возит Любу на «девятке» в заброшенный пионерлагерь. Вечером, пока Люба красит ресницы тушью из «Ашана», Оля рыщет по карманам её куртки — находит смятые деньги, телефон с сообщением: «Завтра утром. Жди». В больнице
Артём, в потёртой куртке с пятнами синей краски, каждое утро пробирался через рынок у Садового кольца. Марина, стоя за прилавком с вязаными варежками, кидала ему свёрток с горячей чебуречной: *«Не обожгись, художник. Спасибо потом отработаешь — вывеску подрисуешь»*. В мастерской дяди Вити, где пахло олифой и металлом, он чинил замки для старух из соседних домов. Вечерами на заброшенной фабрике за Трубной площадью Артём закрашивал трещины в стенах своими чёрными птицами. Однажды патруль застал
Антон, бывший журналист из Питера, и Лиза, дизайнер интерьеров, влезают в ипотеку и покупают полуразрушенный дом в деревне Подгорное. В первой серии они спорят у ржавых ворот: «Ты точно уверен, что здесь можно жить?» — Лиза тычет пальцем в трещину на фасаде. Внутри пахнет плесенью, на кухне — плита с чугунными заслонками, а в углу гостиной валяется детская кукла без глаза. Вечером, распаковывая коробки, Антон находит под половицей конверт с фотографиями 70-х — на них незнакомый мужчина в
Знаешь, иногда натыкаешься на такое кино, от которого прямо мурашки — не из-за спецэффектов, а потому что чувствуешь: тут люди вывалили душу на экран. Вот эти короткие фильмы от наших молодых режиссеров... Ну ты же понимаешь, обычно в российском кино всё сковано — то деньги диктуют, то цензура нависает. А тут — бац! — и ребята будто с цепи сорвались. Смотрю и завидую белой завистью: им плевать на рамки, они жонглируют жанрами как циркачи — то драма в лоб, то абсурдный стёб, а через пять минут
Представь: 1935 год, глушь крайнего Севера, где даже чай в кружке замерзает за пять минут. На эту проклятую полярную станцию на острове Врангеля сваливается наш герой — Николай Жердев, инспектор из северного ведомства. Человек-то мечтал вообще-то о теплой постели и жене в объятиях, а вместо этого — белые медведи за окном и труп местного доктора Вольфсона. «Несчастный случай», говорят. Ну конечно, как же иначе — в Арктике-то все так, чихают — и тут же леденеют. Но с первых же часов что-то не