Лайла Меррик, 17 лет, пробирается через ржавые прутья кровати в заброшенной камере блока D. Ее фонарик выхватывает граффити *«Джейкобс, 1946»* на стене, пока Томми Гаррет, ее сводный брат, ковыряет перочинным ножом замок на складе тюремной охраны. «Смотри, тут даты совпадают с исчезновениями в городе», — Лайла тычет пальцем в записную книжку, найденную под грудой облупившихся газет. Томми фыркает: «Придурок Джейкобс сдох сто лет назад. Или ты веришь, что он бродит тут с кофе из автомата?» Но к
Эмили Харт, детектив из лондонского участка на Фенчерч-стрит, каждое утро начинала с чашки слишком крепкого чая и просмотра архивных дел о нераскрытых убийствах. Её стол был завален фотографиями: жертвы с перерезанными горлами, на груди каждой — клочок газеты с датой «1888». «Опять играет в кошки-мышки», — бурчал её напарник, Томми Грейвз, разглядывая свежую записку, найденную в кармане жертвы у мясных лавок Боро. «*Ты ищешь тени, а я режу по живому*», — прочитал он вслух, смяв бумагу. Эмили
Эмили Картер, младший куратор Британского музея, нашла потрескавшийся амулет в ящике с пометкой «Египет, 1923» во время инвентаризации в подвале. Рядом валялись обрывки писем на французском — что-то про «проклятие» и «спящего под песками». Джеймс Уитмор, охранник с татуировкой анха на запястье, помог расшифровать символы: «Похоже на заклинание удержания. Дед мой в Каире такое на стенах гробниц видел». Ночью в зале с саркофагами замигал свет, а на камерах пропала запись с 02:13 до 02:47 — только
В Лондоне 1888 года инспектор Фредерик Эдмундс, с лицом, изрезанным морщинами от бессонных ночей, копается в отчетах о четвертой жертве — Энни Чепмен. Ее тело нашли возле мясной лавки на Хэнбери-стрит, рядом валялся сломанный гребень с выцветшими цветами. Эдмундс замечает, что все жертвы перед смертью покупали дешевые духи в одной лавке на Брик-лейн. «Ты нюхаешь ту же дрянь, что и они?» — бросает он помощнику, указывая на флакон с резким запахом жасмина. В переулках Уайтчепела местный журналист