Сара, медсестра из муниципальной больницы Сан-Паулу, каждый день протирала полы хлоркой, пока не встретила Рикардо — фотографа, который снимал репортаж о буднях отделения. «Твои руки дрожат сильнее, чем у моих пациентов», — бросила она, заметив, как он перематывает плёнку. Он принёс ей на следующий день фото: её силуэт у окна морга, залитый красным светом неона. «Это не я», — усмехнулась Сара, но спрятала снимок в карман халата. Вечерами они сидели в его квартире над баром «Казабланка», где на
Рикардо, 28 лет, автомеханик из Куритибы, получает конверт с ключом после смерти отца-алкоголика. Внутри — адрес съемной квартиры в Сан-Паулу, район Барра-Фунда, где пол в комнате усыпан пустыми бутылками *cachaça* и вырезками из газет 1980-х. Соседка-вдова, поливающая герань на балконе, бросает: *«Он всегда носил тот чёрный пиджак, даже в жару. Спроси про Эстелану»*. Под отслоившимися обоями Рикардо находит папку с документами на ранчо в Мату-Гросу и фотографией женщины в платье с кружевным
Знаешь, есть один фильм, который почему-то всегда вспоминаю, когда пахнет морем. Там всё происходит в этом... как его... Порт Чудес, кажется? Затерянный где-то между волнами и облаками городок, где даже рыбацкие сети выглядят будто кружева. И вот они — Ливия и Гума. Она, наверное, с книжкой на причале сидела, ветер в волосах путался, а он — весь в солёных брызгах, с руками, исцарапанными канатами. Представляешь? Такая классика: он сеть чинит, она мимо проходит — бац, и искры! А вокруг ведь не