Антон приходит в Сокольники на полчаса позже, чем договаривались. Катя сидит на скамейке у фонтана, крутит в руках сигарету, но не зажигает — бросила месяц назад. «Извини, трамвай встал у метро», — бормочет он, поправляя рваные шнурки на ботинках. Она молча достаёт из сумки смятый пакет с черешней: «Бери, всё равно не доем». Идут вдоль пруда, вспоминают студенческий спектакль, где Антон забыл текст, а Катя засмеялась на сцене. У киоска с шаурмой он пытается шутить про гастрит, но покупает две
Антон, младший архитектор из Питера, переезжает с женой Лидой в старый дом на окраине. При разборе хлама на чердаке он натыкается на коробку с письмами 80-х — чья-то переписка о «проекте №17», упоминания о деталях машин и подписи «В.К.». Лида, разбирая на кухне банки с вареньем, кричит: «Смотри, тут под обоями цифры мелом — 12, 34, 56…» Антон ковыряет штукатурку ножом, обнажая трещину с запахом серы. Вечером в подвале, пока Лида спит, он находит замурованный люк — ключ подходит. Внизу —
Представляешь, Алекс Шан-Гирей вдруг решает, что ему срочно нужно «перезагрузиться» — мол, свобода дороже всего. И что же он делает? Бросает Маню Поливанову, ту самую, с которой прожил полжизни. Да-да, ту самую Маню, чьи детективы все наизусть знают. Ну серьёзно, парень, как можно так? Видимо, его личное пространство священнее любых чувств. А Маня… О, с ней шутки плохи. Она ж не из тех, кто станет терпеть ложь или разыгрывать жертву. «Освобождаешься? Да ради бога!» — наверняка бросила ему в
Знаешь, иногда смотришь на кого-то и ловишь себя на мысли: "Вот он, тот самый момент, когда жизнь начинает проверять тебя на прочность". Представь: питерские переулки, промозглый ветер с Невы, а он — вчерашний студент в белом халате. Кажется, вчера еще конспекты листал, а сегодня уже отвечаешь за чужие жизни. И ведь не просто врач — а тот, кому доверяют самое сокровенное, пока за окном метель рисует узоры на стёклах. Мне кажется, взрослеет он как-то по-настоящему, без пафоса. То