В старом районе Леопольдштадт, под мостом через Дунайский канал, нашли тело женщины в изорванном платье с вышитыми ромашками. Карл Фогт, инспектор с щетиной в три дня, заметил синяк на её запястье в форме полумесяца — как у двух предыдущих жертв. В участке он разложил фотографии на столе, заваленном пустыми кружками из таверны «У красного фонаря». «Опять этот знак, — провёл пальцем по снимку помощник Фриц, запах дешёвого табака от его пальто смешивался с запахом кофе. — Все они торговали собой
Лена, вернувшись из Вены в родной городок под Зальцбургом, застает мать за подсчетом долгов в кафе *Alpenrose*. Столы с клеенчатыми скатертями, запах горелого кофе. «Почему ты не сказала, что закрываешься?» — Лена роняет чемодан у входа. Мать молчит, перебирая счета с пятнами от варенья. Встретив Томаса на заснеженной площади, где он учит детей вальсу в старой ратуше, Лена слышит: «Ты теперь слишком столичная для наших деревянных полов?» Он поправляет галстук с выцветшим узором — тот самый, что
Марко, 27 лет, чинит мопеды в гараже за семейной остерией в Неаполе. Утром 12 октября находит в ящике с запчастями ржавый кинжал с гравировкой «Vindicta» — отец оставил его перед исчезновением в ’98. «Che cavolo…» — бормочет, вытирая масло с рук тряпкой. В тот же вечер к нему врываются двое в кожаных куртках: «Il coltello. Ora». Марко прячет клинок под треснувшей половицей, где раньше хранил комиксы. Соседка-старуха, синьора Роза, стучит в стену: «Ты опять грохот учинил? Мои кошки с дивана
Представляешь, есть тут два приятеля — Бенни и Марко. Вена их родная, но с корнями всё сложно. Марко, этот вечный неудачник из рекламы, про свои балканские корни вспоминает только когда папаша в сердцах переходит на сербский. А Бенни… Ну, он до сих пор живет с мамашей-блондинкой, которая, кажется, вечно на взводе. И всё бы ничего, да вот лицо у него — восточное, типаж такой. Из-за этого в кино ему только роли таксистов-арабов и светят. Представляешь? Мечтал о Голливуде, а получает «поверни