Мустафа Гариб

Карим, 24 года, моет полы в кафе на углу улицы Аль-Малек Салах в Шубре. Его сестра Амира, в платке с выцветшими розами, шьёт платья на заказ в комнате с треснувшим вентилятором. По утрам он приносит ей кофе с кардамоном, оставляя следы мокрой обуви на лестнице. «Сколько можно собирать заказы у Халед-бея? — бросает она, не отрываясь от машинки. — У него цены как в 90-х». Карим молчит, ковыряет ногтем пятно ржавчины на подносе. Через стену соседка орёт на детей, чтобы выключили турецкий сериал. В
Ахмед, плотник из Гизы, копался в старом комоде, купленном на распродаже после смерти соседа-чиновника. Под грузом выцветших рубашек он нашёл конверт с фотографиями стройки на окраине Каира — элитный жилой комплекс вместо обещанной школы. На обороте снимка детской рукой выведено: *«Папа сказал, здесь будут учиться дети. Почему он плакал?»* На следующий день Ахмед принёс фото своему брату Кариму, работавшему в муниципалитете. Тот, не глядя, швырнул снимок в мусорку: «Ты что, с ума сошёл? Забей.