Плой, 14 лет, в синей школьной юбке с оторванной пуговицей, каждое утро проскакивает уроки тайского языка, чтобы доехать на ржавом велосипеде до рисового поля отца. Там она оставляет у камня с трещиной пачку сигарет *Krong Thip* — он курил их до аварии на мотороллере. По дороге домой застревает у лотка тети Лик, которая жарит бананы в кокосовом масле: «Съешь, а то кости торчат, как у дворовой кошки». В старом доме с облупленными ставнями, где Плой живет с тетей Судой, появляется Нин — племянник
В рисовых полях под провинцией Накхонсаван Ноп, парень в выгоревшей от солнца рубахе, наткнулся на синие орхидеи, растущие вопреки сезону. «Сина, глянь — они же должны цвести только в дождливый месяц», — прошептал он, сжимая стебель. Сестра, вытирая руки о фартук, бросила взгляд на цветы: «Дедушка говорил, такие появляются перед войнами кланов. Помнишь истории про храм Ват Пхра Тхаммика?» На закате они пробирались через заросли бамбука к полуразрушенным ступеням, где между треснувших статуй
Тянь, парень с шрамом от операции на груди, приехал в горную деревушку, где электричество появляется раз в неделю. В рюкзаке у него — письма покойного Торфана, чьё сердце теперь бьётся в его груди, и коробка меловых карандашей для местной школы. У ручья, где женщины полощут бельё, он спрашивает у старика в потёртой рубахе: «Вы знали учителя, который здесь жил? Того, что фотографировал звёзды?» Старик молча указывает на тропу, ведущую к заброшенной обсерватории с разбитым телескопом. В классе с