Екатерина Кобба

Лида, 35 лет, с утра развешивает в ателье новые лоскуты — ситец с георгинами, бархат цвета ржавчины. За швейной машинкой Singer 1950-х, доставшейся от бабки, копошится над платьем для учительницы Галины Семёновны. «Снимите тут на два пальца, — тычет клиентка в бока, — а то на родительском собрании стыдно». Лида кивает, закрепляя булавкой складку. На полу — обрывки ниток, блестки от карнавального костюма для школьного спектакля. В углу валяется полуготовое пальто с меховым воротником, его
Надя, в синей спецовке с потёртыми локтями, тащит чемодан по щербатому асфальту к общежитию №4. Ветер с реки гонит ржавые банки мимо столовой, где Света, облокотившись на подоконник, щёлкает семечки. "Ты новенькая? — она вытирает губы тыльной стороной ладони, — печку не трожь, дымит, если больше двух поленьев сунешь". Вечером в цеху №2, пока Марина из Тамбова клеит пластырь на лопнувший палец, бригадир кричит: "Кто опять болты в утиль сыпал? Вы ж как дети, блин!" Три дня