Тхать Ким Лонг

Лиен, девушка из Ханоя с татуировкой дракона на запястье, разбирает коробку старых писем отца-археолога. Находит фото 1987 года: полуразрушенный храм в джунглях Куангнинь, координаты, записанные синими чернилами. «*Там ответ на то, почему он исчез*», — бормочет она, заказывая билет в Сайгон. В пригороде Парижа Антуан, бывший куратор колониального музея, пьёт кофе с цикорием, разглядывая копию бронзового медальона с вьетнамскими символами. Его звонок Лиен прерывает: «*Вы знаете, что означают
Лок, учитель из Ханоя, вернулся в родную деревню у подножия горы Чыонгшон после смерти отца. В старой хижине с протекающей крышей он нашел дневник отца с пометками о спорах из-за земель между семьей Лока и компанией «Фыонг Донг», планирующей строить отель. За чашкой крепкого кофе с цикорием соседка Май, владелица лавки со специями, сказала: «Твой батька не хотел продавать, даже когда им кирпичом окно разбили». Лок заметил, что рисовые поля его детства теперь заросли сорняками, а на тропинке к
Представь: жара вьетнамских джунглей прилипает к коже, как второе дыхание, а где-то там, в прошлом, осталась девчонка, которая верила в справедливость. Теперь она — призрак с лицом человека, застрявшая между бандитскими разборками в Сеуле и воспоминаниями о рисовых полях, где когда-то прятала окровавленные руки. Местные ребята из мафии шепчутся, что она «фурия» — мол, сожжёт всё дотла, если тронешь её людей. А её люди… Их почти не осталось. Только старый вьетнамский контрабандист, который учил