Али, затянувшись сигаретой у открытого окна, заметил, что экран его ноутбука погас на секунду. В офисе на третьем этаже пахло перегоревшей проводкой. «Зейнеп, проверь логи сервера, — крикнул он через перегородку, стуча пальцем по клавиатуре. — Кто-то стёр все бэкапы вчерашнего дня». Она, не отрываясь от чашки с остывшим кофе, прокрутила историю действий: «Здесь IP из района Кадыкёй... но это же наш внутренний адрес». За окном гудел паром, а на столе валялись распечатанные схемы сети с пометками
Али, худой паренек с потертым рюкзаком, копался в развалинах византийской цистерны возле мечети Сулеймание. В кармане жужжал старый Nokia — сестра Эйлюль звонила третий раз: *«Бабушка опять забыла, где оставила ключи. Вернешься до темноты?»*. Он наступил на рычаг с выцветшим узором — под ногами хрустнул черепок с синей глазурью. В трещине светилось что-то вроде печати: крылатый змей, обвивающий полумесяц. В соседнем кафе, за столиком с покосившейся ножкой, торговец антиквариатом Мемет хрипел,
Представь себе: сотня двадцатилетних подростков — ну, ладно, почти детей ещё, 12-17 лет — зимой 2008-го вдруг **согласились тащиться** куда-то сквозь снега по пояс и горы, как будто это воскресный поход в парк. А всё почему? Чтобы помочь солдатам с Первой Мировой — тем, которым самим, наверное, еле ноги волочили. Ну серьёзно, только вдумайся: они **добровольно** взвалили на спины эти огромные рюкзаки с амуницией. Мороз щиплет щёки, ветер сбивает с ног, а они идут — и ведь никто не заставлял,