Пим, студентка третьего курса, разливает кофе в кафе *Sawan* возле рынка Чатучак. Её телефон трещит: "Дедлайн по эссе — завтра, а ты всё в фейсбуке сидишь?" — пишет подруга Май. Пим прячет телефон под фартук, замечая Тана — сына владельца строительной фирмы. Он в мятых джинсах и с синяком под глазом, покупает два эспрессо. "Папе, — бросает через плечо, — опять скандал из-за тендеров". На следующий день они сталкиваются у лотка с жареной рыбой: Пим пытается торговаться за
Нок, 58-летняя хозяйка заведения в переулке возле рынка Чатучак, каждое утро проверяет поставки креветок для том-яма. «Опять жилки не вытащили, — ворчит она, перебирая морепродукты, — Пим, скажи тому мальчишке-доставщику: если завтра пришлёт такую дрянь, пусть забирает обратно». Дочь Пим, 22 года, в джинсах с выцветшими коленями, закатывает глаза: «Мам, он уже три года не «мальчишка» — у него своя лодка в Самутпракарне». За стойкой Тан, пожилой таксист, потягивает ледяной кофе с сгущёнкой:
Чин перебирала муку в крошечной пекарне на углу улицы Рачадамри, втиснутой между лотком с сом тамом и мастерской по ремонту зонтов. Вчерашний дождь оставил на витрине разводы, а соседский кот утащил кусочек мадлен. "Ты снова пересолила крем", — Тан швырнул испеченный ею эклер в мусорное ведро, где валялись обрывки счетов за аренду. Его кофе с кардамоном, которое он всегда ставил на подоконник, сегодня протухло — забыл убрать перед ночной сменой. Отец Чин звонил трижды: долги росли