Дилбера, 19 лет, живет с матерью-швеей и младшим братом-студентом в старом районе Стамбула, где узкие улочки пахнут кофе и жареными каштанами. Каждое утро она забирает заказы из ателье «Нур», таская тяжелые рулоны ткани через мост Галата. «Зачем ты согласилась на этот уродливый жакет?» — шипит клиентка в золотых часах, тыча пальцем в эскиз. Девушка молча переделывает выкройку, пряча под стол журнал *Vogue Turkiye* с пометками на полях. Вечерами она чинит отцовский радиоприемник, умерший два
Эмир каждое утро покупал *симит* у уличного продавца возле паромной переправы в Бешикташе, специально проходя мимо витрины бутика, где работала Лейла. Она вытирала пыль с манекена в синей куртке, когда замечала его тень — он прятал за пазухой потрёпанный блокнот с набросками её профиля, сделанными во время обеденных перерывов. «Опять за хлебом? У тебя от муки в карманах дырки», — смеялась она, кидая ему яблоко из своего ланч-бокса. По вечерам они сидели на ржавой скамейке у причала, слушая, как
Мехмет, 27 лет, в рваной кепке и с пятнами масла на футболке, копался в двигателе старого грузовика во дворе своего дома в пригороде Анкары. Его сестра Лейла, 19 лет, в платке с выцветшими ромашками, принесла ему стакан чая: *"Если сломаешь ещё одну свечу зажигания, отец тебя прибьёт"*. Они собирались везти партию ковров в Стамбул, но мотор заглох на тесной улочке возле рынка, где продавец гранатов кричал на мальчишку, укравшего пару фруктов. В багажнике лежали свёртки с надписями
Представь: обычный студент из Стамбула, Мехмет, вляпался в историю по уши. Нашел в дедовом чердаке кольцо — старинное, с узорами, будто змеи переплелись. Ну, думал, продам, кредит за учебу закрою. Ага, щас! Как надел, так и началось — голоса в голове, тени, которые шепчутся за спиной. И этот холодок по коже, будто кто-то дышит в затылок. А еще эти сны… Каждую ночь — одно и то же: древний храм, огонь, и кто-то кричит так, что сердце выпрыгивает. И ведь понимаешь, что надо бы выбросить эту штуку,
Представьте двух упрямых дедов из глухого села под Муданьей — Байрам и Салих. Всю жизнь как кошка с собакой: то из-за межи на поле поругаются, то из-за стадо овец. А под старость, видимо, совесть заела — решили скрепить «вечную дружбу» женитьбой своих ещё грудных детей. Типа, пусть наши внуки разгребают, что мы наворотили. Ну, смешно же? Годы летят — Байрам в Стамбуле бизнес раскачал, золотыми унитазами обзавёлся. А Салих так и остался в селе с двумя дочками, мечтая о своём деле, которое никак