Элени, 17 лет, каждое утро тащит сетки с рыбой по пыльной дороге от порта Парос до семейной таверны. Отец, Костас, ругает ее за опоздание: «Опять смотрела на чаек вместо работы?» Запах жареного осьминога смешивается с йодом, на столе — треснувшая тарелка с дзадзики. По вечерам она рисует мелом на каменной стене дома — полустертые силуэты дельфинов, которых видела в детстве. Никос, сын владельца соседней судоремонтной мастерской, приносит Элени куски старой фанеры для «хлама», как он называет ее
Элени, девушка с облупившимся синим забором в греческой деревне Кастраки, каждое утро доила коз, пока не нашла в оливковой роще раненую вороную кобылу. На шее лошади болталась медная бирка с гравировкой *"V. D."*. Сосед-рыбак, затягивая сигарету, буркнул: *"Берегись, это из порта в Патре — там корабли с севера швартуются"*. Тем временем в Брюгге Люк, парень с перепачканными маслом руками, чинил велосипеды в сарае за домом тети Марго. Ночью он тайком выводил гнедого мерина по
Мариос, электрик из Неа-Смирны, замечал двойников. Сначала мельком — в витрине пекарни на улице Эолу, где покупал круассаны с сыром. Потом явнее: копия его сестры Элени стояла у их общего балкона с треснувшими горшками геранми. «Ты же видел, как папа разбил вазу в ’98?» — спросила двойница, а настоящая Элени, стирая пыль с бабушкиного комода, засмеялась: «У тебя опять мигрень?». Мариос нашел Никоса, толстого архивариуса с родинкой на виске. В подвале мэрии, где пахло кошачьей мочой, они