Лиор, в заляпанной маслом спецовке, ковырялся в щитке на перекрестке Алленби и Нахлат-Биньямин, пока Тамар, держа в зубах отвертку, перебирала провода. «Опять эти старые трансформаторы — как картон в дождь», — бурчала она, вытирая лоб рукавом. На складе в промзоне Холона не хватило изоляторов, пришлось лепить заплатки из того, что было. Запах жженой пластмассы висел в воздухе, а прохожий в кипе крикнул: «Когда свет включат? У меня в магазине мороженое тает!» Через три дня они нашли перерезанный
Представь: маленький городок где-то на окраине, где все друг друга знают, но никому друг друга не слышат. Вот туда-то приезжает эта странная учительница музыки — с амбициями, как у Бейонсе, и взглядом, от которого хочется спрятать сигареты за спину. Она собирает разношёрстную банду подростков, которые даже гамму не могут спеть, и заявляет: «Мы едем на международный конкурс». Все крутят у виска, конечно. Но эти ребята… У одного папа-алкаш, у другой — мама, которая видит в дочери куклу для своих
Амир, замкнутый аналитик с привычкой ломать карандаши во время раздумий, обнаруживает аномалию в данных о сирийских поставках медикаментов. Его коллега Лиора, бывшая хакерша из Хайфы, находит след фальшивых документов, ведущих в кафе на окраине Рамаллы. «Смотри, паттерн совпадает с теми чешскими грузовиками в ’17-м», — бормочет она, разливая гранатовый сок по клавиатуре. Они выходят на Али, курьера с татуировкой скорпиона на шее, который каждую среду покупает пачку *Time* в киоске возле
Вот, представляешь: Анна, красотка с русской матерью и кучей вопросов к жизни, пытается выполнить последнюю волю отца — закопать его прах на Святой земле. Ну, думала, что сложного? Ха! Оказалось, что в Израиле её ждут приключения покруче голливудских. Во-первых, мама-то русская — значит, по местным законам, Анна вообще не еврейка. А прах отца? Да всем плевать! «Где доказательства, что папаша ваш еврей был?» — вот как тут. Словно пепел может встать и засвидетельствовать: «Шолом, ребята, я свой!»