Главный герой любит путешествовать, но то, как он оказался в этом месте, парень не помнит. У него в памяти было лишь то, что он и его друзья неплохо погуляли, а потом он решил дописать один из своих пейзажей. Видимо, его унесло рекой или по пьяни, он сам свалился в эту виноградную долину, погнавшись за новым урожаем. Версий у него много и не одной правильной. Голова болит, память отказывается восстанавливать события вчерашнего дня, а над головой, запутавшись в виноградную лозу, висит
Представь мир, где города превратились в груды бетона, а выжившие шепчутся у костров, боясь привлечь *их* — тех, кто больше не люди. Вот так и живут: день за днём, сжав зубы, с рюкзаками, полными страха да пары консервов. А между ними — токсичная смесь из недоверия и надежды. Кто-то цепляется за старые принципы, как за гранату без чеки, другие готовы продать душу за глоток воды. И всё это под аккомпанемент ветра, который свистит в разбитых витринах — хоть волком вой. Самый ад начинается, когда
Клео, 14 лет, в рваных джинсах и с фиолетовым рюкзаком, каждый день после школы заскакивает в кафе *Kaffee Klatsch* на Вильгельмштрассе. Там её ждут Лукас, вечно с гитарой за спиной, и Мира, которая рисует комиксы в блокноте с кофейными пятнами. Однажды, разбирая хлам на чердаке у бабушки, Клео натыкается на потёртый конверт с фотографией 1943 года: группа подростков у бункера возле Обербаумбрюкке. «Этих мест уже нет», — бурчит старуха, заваривая ромашковый чай, но Лукас тычет пальцем в снимок:
Лиза, студентка-заочница, каждое утро толкается в берлинской подземке с термосом остывшего кофе. За прилавком кафе *Kreuzberg Blend* она ворует сахарные пакетики для соседки-пенсионерки Марты, пока та ковыряется в ее прошлом: «Твой папа звонил опять. Говорит, машину продать хочет — ту самую, с вмятиной от велосипеда». После смены Лиза натыкается на Томаса, парня в рваных кедах, который пятый день рисует граффити на стене автосервиса. «Это не вандализм, — бормочет он, замазывая синей краской
Представляешь, парень-простофиля однажды помог старику, а тот ему в благодарность — бац! — золотого гуся подсовывает. Ну классика ж, братья Гримм отдыхают! Тиль, конечно, не ожидал, что благодарность будет такой… блестящей. Но что удивительно — ему вообще на богатство наплевать. Взял этого пернатого сокровища и — давай, мол, принцессу какую-то грустную развеселю! Ага, легко сказать… Вот честно — я бы, наверное, с первого же постоялого двора не ушел. Все ж хотят гуся отобрать: то сестра