Лукас, 17 лет, таскает мокрое белье из цинковой ванны на крышу дома в Санта-Марте. На соседней лестнице Изабела, в майке с выгоревшим черепом, брызгает краской из баллончика на треснувшую стену. *«Опять вкалываешь, как мул?»* — кричит она, вытирая ладонью синюю полосу на щеке. Он пожимает плечами, поправляя веревку с прищепками — внизу мать продает жареные клецки из маниоки туристам, которые фотографируют разноцветные дома. Вечером, когда фонари на столбах мигают, Лукас находит Изабелу у ларька
Вот представь: молодая Лора, вроде тебя или меня, устраивается подрабатывать репетитором для двух сирот где-то в глуши — кофейные плантации, запах жареных зёрен круглые сутки, тишина такая, что аж в ушах звенит. Детишки вроде смирные, но с первых дней что-то ёкает — то куклы в шкафу перевязаны чёрными лентами, то из коридора шепоток доносится, когда в доме ни души. «Может, ветер», — думала сначала. Ан нет. Малышня то вдруг замирает, будто к стенке приросла, то начинает бормотать на каком-то