Санхён, плотник с обветренными руками, каждое утро проезжает на велосипеде мимо реки, где утонул его сын Санджу. Его жена Мисук, парикмахерша, теперь моет голову клиентам молча, пряча под фартуком фотографию мальчика в школьной форме. В их доме поселился Киён — долговязый подросток, единственный свидетель происшествия, которого пара забрала из приюта. «Ты же видел, как он упал?» — Санхён спрашивает за ужином, разминая палочками кусок тофу. Киён отводит глаза, ковыряет дыру в носке под столом.
Знаешь, история этого парня просто не выходит у меня из головы. Представь: пацан, сын раба, свалил из дома в надежде начать всё с чистого листа. Чан Бо-го, или Кунбок, как его звали в народе, — ну чистая батарейка из упрямства и надежд! Думал, в Китае земля мёдом течёт, а в итоге… опять цепи, опять грязь под ногтями. Ну как так-то? Но вот что цепляет — даже когда жизнь втоптала его в самое дно, парень не скис. То ли характер стальной, то ли мечта о море не давала сломаться. Ты же понимаешь, о