Француз Венсан доволен своей жизнью и любимой работой, которая не требует больших усилий, зато хорошо оплачивается. Но вскоре начинаются проблемы на службе, когда французское правительство решает вплотную заняться сокращением государственных служащих, растрачивающих попусту госбюджет. Немолодой работник, рассчитывающий на достойную пенсию в старости, не собирается покидать насиженное рабочее место, невзирая на настойчивость начальницы Изабель. Девушка придумывает разные способы, чтобы
Язида, сирота с самого раннего возраста, всегда был брошен от одной приемной семьи к другой, от приюта к приюту, вечно в поисках места, где он мог бы найти заботу и любовь. Все это время на кухне он нашел утешение, с юных лет развивая свою страсть к готовке. Став взрослым, Язида решает преследовать свою мечту. Он хочет стать частью престижного ресторана, стать одним из великих шеф-поваров Франции, которых он всегда восхищался. Но для этого ему предстоит не только отточить свое мастерство до
Мирей Стокар живет тихой и скромной жизнью. Эта застенчивая женщина нашла убежище в мире искусства, где она окружает себя красотой живописи и поэзии, находя в них утешение и вдохновение. Ее повседневие протекает среди столов и кофейных чашек в кафетерии, расположенной в здании Школы изящных искусств в Намюре, где Мирей находит радость в обслуживании будущих художников и поэтов. Судьба же подготовила для нее неоанный поворот, когда в ее жизни появился большой семейный дом, перешедший к ней по
В Лионе, на узкой улочке с облупившимися ставнями, семья Лефевр — 45-летний Антуан, его сестра-хирург Клоэ (32 года) и младший брат-студент Люка (19 лет) — ссорятся из-за квартиры покойной бабушки. Антуан, владелец бара *Le Petit Mirage*, настаивает: *"Продаем, дели деньги. Крыша течет, а ремонт влетит в копеечку"*. Клоэ, разбирая старые коробки, находит письма 1960-х: бабушка писала кому-то о "ребенке, которого отдала". Люка, потягивая *Orval* из бутылки, бросает:
Лина, 16 лет, в разгар октября заметила первый анонимный комментарий под фото в синем купальнике: *«Твои рёбра торчат, как у дохлой кошки»*. Она стерла его, но к утру в личных сообщениях всплыл скриншот её старого поста про депрессию с подписью: *«Режь вены, всем будет легче»*. Мари, её соседка по парте в лицее Паскаль, щелкала жвачку, листая тетрадь по химии: *«Просто закрой аккаунт»*. Лина не ответила — профиль в инстаграме был единственным местом, где её хвалили за рисунки акварелью. Антуан,
Марк Беранже, детектив с помятым лицом и привычкой жевать мятные таблетки, встречает Софи Леклерк в забегаловке у вокзала Сен-Шарль. Она только перевелась из Лиона, достаёт блокнот с облупленной наклейкой «Луара» и тычет пальцем в фото трупа в порту: «Твой информатор говорил про контейнеры с электроникой, а нашли бабушку с разбитой головой. Где логика?» Марк морщится, заказывает второй эспрессо, бросает: «Логика — это у вас, в отчётах. Здесь нюхают пыль и ждут, пока крысы сами вылезут». Софи
Лука, 17 лет, переехал в Альпы после смерти матери — поселился в полуразвалившемся доме с протекающей крышей и печкой, которая дымит. В местном баре, где пахнет овечьим сыром и влажными куртками, он столкнулся с Элиз, дочерью пастуха, упрекавшей его за разбитую бутылку вина: *«Ты даже держать не умеешь, городской?»*. Тео, механик с татуировкой ястреба на шее, нашел Луку позже возле старой часовни — в кармане у него лежала карта с отметками заброшенных шахт. Вместе они раскопали ящик под
Элоиза, пятнадцатилетняя девочка из Марселя, каждое утро перед школой заворачивает в вощёную бумагу круассаны для соседки-пенсионерки. В старом комоде с заедающими ящиками она находит фотографию матери в платье с сиреневыми ромашками, сделанную возле фабрики «Лавуар-де-Галль» — места, которое снесли за год до её исчезновения. В разговоре с отцом, чинящим велосипед на кухне, Элоиза роняет: «Ты же говорил, она уехала в командировку. Почему её чемодан до сих пор в подвале?» Запах ржавой воды из
Знаешь, как бывает — живешь себе, занимаешься опасной работой (ну, мины обезвреживаешь, например), и кажется, что жизнь — как чёткий механизм: тик-так, всё под контролем. А потом бац! И тебе сообщают, что папа, с которым ты пил сидр по воскресеньям, тебе вовсе не родной. Вот Эрван, крепкий бретонец, прям как дуб из родного леса, после такой новости аж землю под ногами перестал чувствовать. Ну представь — столько лет, столько воспоминаний, а тут раз, и они будто чужими стали. Хотя… нет, он же не