"Созданный " - это историческая адаптация знаменитого романа Мэри Шелли. Это готический рассказ о молодом студенте-медике Зии, который увлечен самой благородной из целей - избавить человечество от страшных болезней, которые пожирают жизни и счастье людей. Но методы Зии вызывают тревогу и опасения у его окружающих. Его эксперименты и подход к медицине настолько радикальны, что они становятся предметом обсуждения и даже страха. Он не просто исследует границы науки, он пытается перейти
Айзек, худощавый американец в мятом пиджаке, сидел на ступенях мечети Сулеймание с блокнотом. Рядом валялись пустые стаканчики от ракы и обгоревшая сигарета. Он пытался зарисовать старушку в платке, продающую буреки на соседней улице, но линии дрожали — дрожали из-за звонка от Лейлы. «Эй, ты где? — голос в трубке хрипел, как рация таксиста. — В отеле сказали, ключ потерял. Опять». Айзек смял лист, швырнул карандаш в рюкзак. По дороге к гостинице «Мармара» наткнулся на уличного кота,
В старом промзоне Стамбула, между ржавыми гаражами и свалкой запчастей, Мехмет ковыряется в двигателе «Рено 12». Его брат Эмир, в промасленной футболке, спорит с таксистом: «Ты мне привёз полусгнивший карбюратор – платить не буду!» За углом, Зейнеп, сестра Мехмета, разливает чай в помятые стаканы, приговаривая: «Опять голодными работать будете, если я не притащу булок». В конторе, заклеенной календарями с полуголыми девушками, дядя Хасан подсчитывает долги в тетрадке с облезлым переплётом:
Эршан, в потёртой кожаной куртке, торопливо прячет свёрток с деньгами под прилавком уличного продавца кебабов в районе Кадыкёй. Его друг Мехмет, нервно щёлкая чётками, шипит: *"Полиция у мечети, возьмём мотоцикл у Али-эфенди"*. Вместо плана — хаос: Эршан путает адрес склада, врывается в чужую свадьбу, хватает со стола пачку баклажанов в томатном соусе, крича: *"Это не моя тарелка!"*. Преследователи врезаются в тележку с гранатовым соком, а он сбегает через паромный причал,
Эйлюль, студентка из Стамбула, нашла потрескавшийся кулон в комоде бабушки, пока разбирала старые вещи в доме в Кадыкёе. На медной поверхности выгравированы были непонятные символы, похожие на османскую вязь. «Не трогай его, это проклятая штука», — просипела бабушка, поправляя платок на голове, но Эйлюль уже протерла пыль тряпкой. В ту же ночь в комнате запахло ладаном, а за окном, поверх криков чаек и азана с мечети, послышался шепот: «Ты разбудила меня…» На следующий день в зеркале ванной
Эмир, парень с постоянно заляпанными машинным маслом руками, торопился через переулок Кадыкёя, спотыкаясь о треснутый тротуар. Он нёс Лейле коробку лукума, купленную у слепого продавца возле парома, — она упоминала вчера, что бабушка обожает эти розовые кубики. Лейла в это время вытаскивала учебники из рюкзака с оторванным ремнём в библиотеке «Хайдарпаша», где кондиционер гудел, как больной холодильник. «Зачем тебе эти древние книги?» — спросил он, разглядывая потёртый переплёт о византийских