Принцесса Сисси, известная своей поразительной красотой и неотразимым шармом, всегда была предметом общего восхищения. На протяжении многих лет она задавала тон моде во всей Европе, став иконой стиля для многих женщин. Но за этой яркой внешностью скрывалась обыденная жизнь императрицы, которую она вела, как и многие другие. Ее дни были наполнены организацией балов, приемов, визитами к больным и нуждающимся. Это было ее повседневной рутиной, которую она выполняла с достоинством и благородством.
Последний год жизни Франца Кафки, несмотря на туберкулез и давление властной семьи, стал самым светлым благодаря любви. В 1923 году на побережье Балтийского моря он встретил Дору Диамант, энергичную и мудрую молодую женщину. Она работала в Еврейском Фольксхайме, а он пытался восстановить здоровье. Их связь возникла мгновенно, и Дора приняла Франца таким, какой он был — уязвимым, больным, но искренним и глубоким. Они отправились в Берлин, надеясь начать новую жизнь вдали от удушающего влияния
Джинни, 17 лет, переезжает в Берлин к тёте Эрике после смерти матери. В старой квартире на Шпреевальдштрассе она находит коробку с фотографиями четырёх девушек, похожих на неё, и синие конверты с обрывками писем на немецком: *«Они следят за каждым шагом»*. Эрика, поправляя очки, бормочет за кофе с корицей: «Ты пятая. Остальные исчезли до тебя». По вечерам Джинни замечает мужчину в чёрном пальто у метро «Варшауэр штрассе» — он оставляет на скамейке газету с пометкой *«21:00, мост Обербаум»*.
Лиза Мюллер, студентка-архивист из Граца, случайно натыкается на папку с пометкой *Nachlass* в подвале городской библиотеки. Внутри — письма 1923 года от некоего Альбрехта Хауэра, описывающие ритуал сожжения «живых теней» в часовне Св. Эгидия. На обороте последнего листа — засохший цветок белладонны. «Ты опять копошишься в этом хламе?» — бросает коллега Карл, поправляя очки. Через три дня Лиза замечает, что её собственная тень перестала повторять движения, замирая в углу комнаты, будто
Лиза Бреннер, пожарная из венского отряда в районе Фаворитен, замечает узор в чередующихся поджогах старых складов. Каждый раз перед возгоранием она слышит детскую считалку из своего детства: *"Раз-два, дрова горят, три-четыре, скоро в мире…"* — обрывки фразы звучат в анонимных звонках на станцию. В её квартире над прачечной «Штрудель», где трещит холодильник Samsung 90-х, она находит старые газетные вырезки о пожаре 1998 года, где погибла её мать. Маркус, её бывший, работающий в
Анни, медсестра из Берлина, каждое утро едет на велосипеде с ржавой цепью в больницу Кройцберга. Её дочь Лиза, 14 лет, перед школой ворчит: *«Опять овсянка? У Кати папа заказывает бургеры на завтрак»*. Анни прячет квитанции за свет под магнит в виде клубники на холодильнике. Вечером, пока Лиза стучит по столу, повторяя аккорды на гитаре с треснутым грифом, Анни пересчитывает мелочь из жестяной банки от чая. Сосед Томас, автомеханик с татуировкой дракона на предплечье, стучит в дверь: *«У тебя
Лукас, инспектор из Вены с привычкой теребить цепочку от часов, переезжает с женой Софией, врачом-реаниматологом, в деревню Грюнвальд у подножия Альп. В полуразрушенном доме с трещиной на восточной стене София находит коробку детских игрушек — плюшевого медведя без глаза, машинку с погнутым колесом. «Здесь кто-то жил до нас», — говорит она, вытирая пыль с фотографии 1987 года: девочка в красном платье держит букет эдельвейсов. Лукас, разбирая документы в участке, спорит с местным сержантом
Вена, 1848 год. Франц, типограф с чернильными пятнами на руках, ночами печатает прокламации на станке, спрятанном за бочками с краской в подсобке. Его сестра Лиза, зашивая подкладки в мужских пальто для портного с улицы Грабен, прячет внутри свёрнутые листки: *«Опять дырки на локтях, — бормочет клиент, — или это вы, фройлян, ножницы тупите?»*. В университете Карл, студент с обожжёнными кислотой ладонями, крадёт йод и бинты из лаборатории — после стычек у Ратуши раненых всё больше. По четвергам
Представь, живешь себе обычной жизнью: кофе, работа, вечные пробки на автобане. А потом бац — и всё вокруг начинает повторяться. Точно как в том дне, когда ты забыл выключить утюг и вернулся домой, только вот утюг-то оказался холодным. Герои этого сериала, такие же люди, как мы с тобой, вдруг осознают, что застряли в каком-то странном временном витке. Анна, учительница младших классов, сначала думает, что сошла с катушек — её ученики день за днём задают одни и те же вопросы, а на столе в кафе
В семнадцать всё летит в тартарары — Милан наконец признается сам себе, кто он на самом деле. А попробуй выговори это вслух лучшему другу, когда внутри будто камни скребут! Не вышло. Слова застряли где-то в горле, а взгляд приятеля — холодный, растерянный — добил окончательно. Ну и что делать, если даже воздух кажется густым, как сироп, а каждое утро начинается с мысли: "А может, просто... не просыпаться?" Машина, ночь, скорость — не помнит толком, как вышло. Очнулся — гипс, трубки,