Вакана Годзё, старшеклассник с деликатной душой и утонченным вкусом, обладал необычным для своего возраста увлечением — созданием традиционных японских кукол. Эта страсть зажглась в его сердце еще в раннем детстве, когда он впервые увидел эти изящные произведения искусства. Тем не менее, путь Ваканы не был усыпан розами. Болезненные воспоминания о том, как его друг детства высмеял это увлечение, оставили глубокий след в его душе, заставив его отстраниться от окружающих и еще больше погрузиться
Старшекурсник Хирото случайно находит в университетской библиотеке потрёпанный дневник с меткой «Аояма, 1999». На обороте — схема тоннеля под заброшенной мельницей на окраине Киото. Вместе с однокурсницей Рин, у которой аллергия на пыльцу (вечно теребит носовым платком), они спускаются в подземелье. В луче фонарика Рин замечает на стенах выцветшие фото: дети в одинаковой форме стоят у кирпичной трубы, лица зачёркнуты крестами. «Тут кто-то жил после войны, — бормочет Хирото, подбирая ржавый
Харуто, 17 лет, с утра до ночи тренируется за хижиной на краю деревни Цутимори. Его ладони в ожогах от попыток контролировать «пламя кицунэ» — технику, которую отец, погибший три года назад от клыков ледяного ёкая, так и не успел ему объяснить. В мастерской кузнеца Гэна, где пахнет раскаленным железом и сосновой смолой, он крадет куски угля для тренировок. «Снова спалил рукавицы? — хрипит Гэн, заворачивая ему новые в обмен на обещание починить крышу. — Умрешь раньше, чем поймешь, в чем дело».
Юн Маэдзима, инженер-робототехник в потертом свитере с выцветшим лого Токийского университета, копался в схеме дрона на столе, заваленном платами и пустыми банками энергетиков. За окном лаборатории в префектуре Яманаси тускло мигали фонари — сбой подачи электричества стал обычным делом после странных колебаний магнитного поля. «Опять датчики зашкаливают», — бросил Сётаро Хирасака, специалист по ИИ, тыча пальцем в экран с графиками. Его кружка с трещиной, оставшейся от землетрясения месяц назад,